Гр. Л. Н. Толстой - Страница 1

К оглавлению

1

В первый раз я увидал нашего гениального беллетриста в Москве, где получил от него самое радушное приглашение посетить пресловутую Ясную Поляну – этот рассадник не менее пресловутых «народных школ».

Маленькие серые глазки на широкой мускулистой физиономии графа произвели на меня неприятное впечатление, немедленно вызвавшее как резкий контраст в высшей степени симпатичное лицо И.С. Тургенева, о котором однажды И.И. Панаев выразился так: «Если Тургенева поставить на подоконник против солнца, то он будет светиться насквозь».

В Ясной Поляне, окруженной казенной засекой и потонувшей в зелени, мы с графом вели нескончаемые беседы о литературе, задачах искусства и о том, наконец, что человечество обладает только непроизвольными движениями, подобно обезглавленной лягушке, подвергнутой действию гальванического тока. Эту идею граф и провел в своем прелестном романе «Война и мир», но, как говорится, задним числом, так как русская читающая публика давным-давно уже успела познакомиться с известной брошюрой нашего знаменитого физиолога Сеченова под заглавием «Центры, задерживающие рефлекс, и непроизвольные движения».

Между прочим, Л.Н. сообщил мне весьма любопытный отзыв О столицах и деревенской жизни.

– Боже мой, Боже мой! – говорил граф, сжимая руки. – Из этих центров мнимой цивилизации, наполненных всевозможными бездарностями и шалопаями, не чаешь, как и выдраться… Когда я приезжаю из Петербурга или из Москвы в Ясную Поляну, то первым долгом спрашиваю своего скотника: «Что буренка? Отелилась?» – «Так точно, ваше сиятельство… Бычок-с… вылитый в мать». Я иду на скотный двор и долго, долго любуюсь теленком, чтобы изгладить столичные впечатления…

– Николай Васильевич, – однажды обратился ко мне граф, – не подарите ли вы нашему детскому журналу какой-нибудь рассказец?.. Вы так глубоко изучили народный быт и так мастерски владеете народным языком… Вы меня этим очень обязали бы…

Когда рассказ был написан и просмотрен графом, он спросил меня:

– Сколько же вы возьмете за этот чудесный рассказ?

– Помилуйте, это такие пустяки…

– Нет, я назначил вам шестьдесят рублей.

– Это ужасно много, Лев Николаевич.

– Нет, нет, пожалуйста, не отказывайтесь…

– Извольте, – сказал я, – только и вы в свою очередь не откажитесь и от моего предложения: продайте мне вашего забракованного коня, которому кличка Сумасшедший.

– Да помилуйте, Успенский, он вас лишит жизни…

– Вот это-то мне в нем и нравится.

– Ну что ж! Я отдаю его вам в качестве литературного гонорара, лишь бы только он вам не сломил шею…

И я за ничтожный рассказ из народного быта воспользовался конем, у которого была «дугою шея, хвост трубой»…

– Почитайте-ко от скуки сочинения моих учеников, – предложил мне граф в один осенний вечер, – и скажите ваше мнение…

Передо мной очутилась кипа детских тетрадей, из которых в одной я вычитал следующее:

«Однажды Лев Николаевич вызвал Савоскина к доске и приказал ему решить задачу из арихметики: „Если я тебе дам пять калачей, и ты один из них съел, то сколько у тебя осталось калачей?..“ Савоскин никак не мог решить этой задачи, и граф за это выдрал его за виски…».

Нимало не сомневаясь в справедливости сообщения ученика гр. Толстого и до глубины души возмущенный этим поступком великого художника, я, не медля ни минуты, сел верхом на вырученного мною коня и отправился в Тулу к брату Льва Николаевича, которому и передал новость…

– Это невообразимо!.. Это чудовищно… Недаром мне опротивела Ясная Поляна с тех пор, как завелись в ней народные школы, – говорил Сергей Николаевич, расхаживая по комнате…

– Поедемте сейчас к Ауэрбах и вы повторите ваш рассказ о деревенском мальчике.

Поздно вечером я вернулся в Ясную Поляну.

– Ну, что нового в Туле? – спросил меня граф. Я подробно рассказал о случившемся.

– Тяжело жить на свете! – скрестив руки и глубоко вздохнув, проговорил Лев Николаевич.

* * *

В свободное от педагогических и литературных занятий время граф обыкновенно обращался ко мне с просьбой рассказать ему что-нибудь о мужиках.

– Вы их так хорошо знаете, – замечал он. – Я люблю вас слушать. Вы чрезвычайно мастерски владеете народным языком, и в ваших рассказах столько неподдельного юмора, что я вполне соглашаюсь с Анненковым, который назвал вас русским Теньером…

– Да вот, – говорил я, – не угодно ли вам послушать небольшой разговор отца с сыном, достаточно подгулявших…

– Ах, сделайте одолжение…

– «Ванька! Помнишь, как ты меня угостил?.. Ведь у тебя рука-то не отболела… Дурак, я тебя вспоил, вскормил… Что же? Это, к примеру, ты отплатил мне за мою хлеб-соль?..» – «Ты, батька, сам непорядки делаешь…» – «Какие же непорядки?» – «Матери волю дал… обижает мою бабу…» – «Да чем же я-то виноват?..» – «Острастку ей не даешь… ты бы хоть однова ей дулю поднес, чтобы помнила, а заместо того ты сам огорчаешь мою бабу… Ну вот я тебе и засветил как следствует…» – «Дурак, ведь я опосля того целых два дня кривой ходил…» – «Что ж, батька, я на тебя не обижаюсь!!! Пойдем-ко, выпьем…».

– Ужасные нравы!.. – со вздохом произнес Лев Николаевич. – Расскажите еще что-нибудь.

– А вот вам более светлая картинка: два соседа из-за чего-то между собою так рассорились, что порешили судиться в волостном правлении, которое находилось от них в далеком расстоянии… Когда наступил день отъезда в деревенский синедрион, один из соседей обратился к своему врагу с вопросом: «Ты что ж, Ермолай, уж запрягаешь лошадь?» – «Запрягаю… На дворе-то, вишь ты, не рано…» – «Вот какое дело, братец ты мой, чем нам гонять двух лошадей – поедем на одной… Моя, примером скажем, будет телега, а твоя лошадь, али так повернем: моя будет лошадь, а твоя телега… авось, сам знаешь, не под расчет нам с тобою трепать две телеги и гонять пару лошадей… Кабы, значит, мы с тобой в разные места ехали…» – «Что ж? Это ты надумал правильно… она ведь, лошадь-то, хоть и скот, а все понимает и чувствует, ежели ее без толку гоняют…» – «Вся причина, она дома пригодится…»– «Про что ж я-то говорю?.. Чудак!.. Тоже надо Бога бояться…» Тяжущиеся уселись в одной телеге и отправились в волостную… Дорогой они покурили из одной трубочки, а при первом на пути кабаке остановились. «Аль нам выпить?» – заметил один. «Что ж? Коли такое дело, у меня гривенник денег наберется…» – «Да ведь и я тоже захватил с собой про запас… не ровен случай… дорога дальняя». – «Вестимо дело, путь тоже неблизкий». Зашли мужики в кабак, выпили и почувствовали себя в самом праздничном расположении духа. «А что я тебе скажу, Аверьян, – начали они беседу, – из-за чего мы с тобой затеяли эти самые дрязги?» «Из-за чего? Сам знаешь, из-за баб…» – «А ты понимаешь ли, что такое баба? Она, я тебе скажу, самая что ни на есть первая смутьянка в семье… Сколько из-за нее нашего брата погибает!» – «Постой, а мы-то с тобой кто ж такие? Мужья аль нет? Имеем мы полную праву командовать над бабой аль нет? Говори по истинной правде!.. А вот что я тебе скажу, милый человек, лучше бросим эту канитель да поедем домой… Что нам с тобой делить? У тебя свое хозяйство, у меня свое… Стало быть, что ж тут толковать? А то знаешь какое дело: приедем мы, положим, в Курносово… Сейчас первым делом старшину надо ублаготворить, писаря тоже… а там судьи привяжутся… Да прах их возьми совсем!.. Скажи, значит, по душе: ну, на что они нам нужны? Мы с тобой легче сами выпьем, нежели поштвовать будем всякую ораву…» И мужики с миром возвратились домой.

1